По всей видимости, в 30-е годы Булгаков предчувствовал свою смерть и потому
осознавал "Мастер и Маргарита" как "последний закатный" роман, как завещание, как свое главное послание человечеству.
Здесь, подобно булгаковским застольным разговорам о смерти, зафиксированным Е. С. Булгаковой, трагическая судьба Мастера,
обреченного на скорое завершение своей земной жизни, мучительная смерть на кресте Иешуа Га-Ноцри выглядят не так тяжело
и беспросветно для читателя в сочетании с по-настоящему искрометным юмором московских сцен, с гротескными образами
Бегемота, Коровьева-Фагота, Азазелло и Геллы. Но главным для автора была заключенная в романе оригинальная, синтетическая,
философская концепция и острая политическая сатира, скрытая от глаз цензуры и недоброжелательных читателей, но понятная
людям, действительно близким Булгакову.
Жанровая уникальность "Мастера и Маргариты" не позволяет как-то однозначно определить роман. Очень хорошо это
подметил американский литературовед М. Крепе в своей книге "Булгаков и Пастернак как романисты: Анализ романов "Мастер
и Маргарита" и "Доктор Живаго"" (1984): "Роман Булгакова для русской литературы, действительно, в высшей степени
новаторский, а потому и нелегко дающийся в руки. Только критик приближается к нему со старой стандартной системой мер,
как оказывается, что кое-что так, а кое-что совсем не так. Фантастика наталкивается на сугубый реализм, миф на
скрупулезную историческую достоверность, теософия на демонизм, романтика на клоунаду". Если добавить еще, что действие
ершалаимских сцен М. и М. - романа Мастера о Понтий Пилате происходит в течение одного дня, что удовлетворяет требованиям
классицизма, то можно с уверенностью сказать, что в романе Булгакова соединились весьма органично едва ли не все
существующие в мире жанры и литературные направления. Тем более, что достаточно распространены определения М. и М. как
романа символистского, постсимволистского или неоромантического. Кроме того, его вполне можно назвать и
постреалистическим романом. С модернистской и постмодернистской, авангардистской литературой М. и М. роднит то, что
романную действительность, не исключая и современных московских глав, Булгаков строит почти исключительно на основе
литературных источников, а инфернальная фантастика глубоко проникает в советский быт.